В казахстанский прокат вот-вот выйдет картина Эли Гильман "Подсолнух"

В отечественный прокат вот-вот выйдет картина Эли Гильман «Подсолнух», где поднимается очень важная для казахстанского общества проблема – подростковые суициды.

Женщина в режиссерском кресле

Режиссер этой картины даст фору многим мужчинам-режиссерам по части крепких «мужских» фильмов. В этой ленте у нее произошло «сращивание ее внутреннего мира с материалом». Когда это случается, то картины, по ее словам, получаются другими – более качественными.

– Поводом для появления «Подсолнуха» стал не очень хороший случай, – рассказывает Эля Гильман. – В семье наших близких друзей погиб сын: 14-летний подросток «вышел» в окно. Когда изучили содержимое его компьютера и все записки, которые он оставил, то выяснилось, что это было самоубийство.

Я не смогла пойти на его похороны. Не знала, как буду смотреть в глаза его матери и что-то говорить ей. «Успокойся, все пройдет», или, может, что-то другое? Как мне потом рассказывали, отец мальчика всем, кто пришел (этим людям по 40–50 лет) поддержать его, сказал: «Просто разговаривайте с вашими детьми – обо всем на свете, не оставляйте их один на один с их проблемами, даже если вам кажется, что они ерундовые. Мы не почувствовали вовремя, что у сына были проблемы – он не рассказывал, а мы не спрашивали. Хотя сигналы были – в последнее время он сильно увлекся компьютерными играми».

Нас с мужем эта смерть мало сказать потрясла, мы стали «примерять» ситуацию на себя: наша 16-летняя дочь переживала тогда очень сложный период. У нее была неуверенность в будущем, неизвестность ее страшила, и она тоже увлекалась популярной игрой «Дота»... Пока готовилась к съемкам, много разговаривала с детскими психологами. Они объясняли: когда ребенок начинает сильно увлекаться таким играми, то это «красная тревога»: значит здесь, в реальности, у него что-то не ладится. Возможно, он, не найдя понимания у родителей и среди своих сверстников, ищет «отдушину».

В «Подсолнухе» отражены и мои собственные материнские переживания. Я очень долго не могла избавиться после той смерти от чувства вины, потому что тоже мало времени уделяю своим детям: много работаю, пока я на съемках, они предоставлены самим себе. Страх так разрывал меня изнутри, что я кинулась копаться в статистике, читать аналитику, разговаривать со специалистами. Выяснилось, что Казахстан, к сожалению, на третьем месте в мире по суициду среди подростков. Эта тема остается актуальной и по сей день, к сожалению. Не так давно, 3–4 месяца назад, дочь других наших друзей также покончила с жизнью...

Поэтому в своей картине я постаралась обозначить какие-то важные вещи, чтобы родители больше внимания уделяли подросткам. Ребенок вроде бы уже самостоятельный: сам ходит в школу, делает уроки, готовит незамысловатый обед и так далее. Но именно в этом периоде ему нужны особое внимание и чуткость. Они физиологически взрослеют, гормоны играют, им трудно контролировать свое эмоциональное состояние. Ранить может все: «не такой» взгляд со стороны другого подростка, слова девочки или мальчика, которые отвергли первое чувство.

Но это картина не о том, что кто-то конкретный виновен в смерти подростка. В этом виноваты все окружающие взрослые. Нам некогда, потому что надо сражаться за кусок хлеба и карьеру, а они сыты, обуты, накормлены – и ладно. Отец моего героя произносит в фильме слова, которые могут сказать, наверное, все из нас: «У тебя есть то, чего у меня в детстве не было!»

Родители нашего подростка и сами тоже переживают кризис среднего возраста. У каждого из них свой повод для стресса. Мама озабочена карьерой, она боится потерять работу, папа дома бывает мало, ему кажется, что нужно зарабатывать как можно больше – престижные «блага» для сына стоят денег. Сын пытается обратить на себя их внимание, «нечаянно» опустив на пальцы учительнице музыки крышку от рояля, но нет – они только отругали «малолетнего идиота». Он, естественно, видит, что отец и мать становятся чужими друг другу. В фильме об этом не сказано, но психологи убеждены, что дети очень часто в родительских скандалах винят себя: они сделали что-то не так, поэтому отец и мать ссорятся.

Школьный учитель биологии пытается бить в колокола – сказать родителям, что что-то с их сыном не так, он очень закрытый, ему это не нравится, но мама отвечает ему: «Да вы что! У него же дорогой репетитор, он же ходит в хорошую школу…»

Престижная школа, дорогие репетиторы…

– Все обращают внимание на гармоничный актерский ансамбль, хотя семью в картине играют актеры разных национальностей…

Так как изначально предполагалось, что это будет международный проект, чтобы как можно больше людей увидело «Подсолнух» на кинофестивалях, то семью я сделала интернациональной, – продолжает режиссер. – Актеров искали долго. На роль отца перепробовала самых крепких казахстанских актеров и остановилась на Еркебулане Даирове. Он невероятно талантлив. Его собственный ребенок, дочка, совсем еще маленькая, но когда я говорила с ним о роли, он ее сразу почувствовал – мне с ним было легко и комфортно работать.

Сложно было найти «маму». Я пробовала актрис из Казахстана, потом плавно перешла на СНГ. Все актрисы были хороши, пробы проходили отлично, но чего-то не хватало. И тогда наш кастинг-директор вышла через агента на Европу. Слобода Мичалович, которая снималась у известных европейских режиссеров, например, у Эмира Кустурицы вместе с Моникой Белуччи, прислала пробы переведенной нами на английский язык сцены на родном сербском. И я поняла, что это моя актриса. Она же, прочитав сценарий, сказала, что это потрясающая история, и она хочет сниматься в ней. Чтобы вникнуть в роль, она стала учить русский язык, но акцент все равно немного оставался, и в итоге ее переозвучила российская актриса.

Рашида Мусина, исполнителя главной роли, мы нашли случайно уже после того, как на эту роль был заявлен другой мальчик. Тот вроде бы уже все пробы прошел, и данные прекрасные, но вот не было у меня стопроцентной удовлетворенности. И тогда кастинг-директор пошла фотографировать подростков по школам Алматы.

Рашид оказался учеником той самой злополучной школы, в которой не так давно мальчик покончил с жизнью (история с юбкой на школьном вечере). «Я попробую», – сказал он, когда прочитал нашу историю. Оказалось, что Рашид, как и наш герой, увлечен компьютерными играми. Когда я его спросила, какие у него отношения в классе, в школе, то по реакции поняла: то, что мы снимаем, ему не просто понятно, а до боли знакомо. К счастью, директор этой школы очень хорошо отнеслась к нашему фильму. Прочитала сценарий и согласилась не только отпускать мальчика на съемки, но и разрешила снять несколько сцен в своей школе.

Рашид не играл – он жил жизнью своего героя. В картине есть очень тяжелая сцена на охоте, где отец (Еркебулан Даиров) психологически давит на него, заставляя нажать на курок. Я очень переживала за мальчика – как он перенесет несколько дублей. Справился. Мне не пришлось даже вводить его специально в роль – он органично вписался в нее.

Рашид получил приз в номинации «Лучший юный актер» на нескольких международных кинофестивалях. В этом году он оканчивает школу. Мы договорились, что как только определится с дальнейшей своей судьбой, встретимся с ним на следующей картине. Мы друг друга очень хорошо чувствуем.

На роль учителя пробовали разных актеров из Казахстана, Кыргызстана, России... Самые убедительные пробы пришли от Кирилла Кяро, эстонского актера, который много снимается в России («Ликвидация», «Измены», «Нюхач»).

Казахстанско-сербско-эстонский фильм получился понятным всему миру. Мы побывали на множестве фестивалей в Европе, Канаде, Голливуде, Китае, Японии, Израиле, в мае я лечу на кинофестиваль во Францию. И везде говорят: «Эта история про нас». Я, конечно, хотела, чтобы мир увидел мою картину, но такого успеха, честно говоря, не ожидала.

Еще раз о прокате

– Что было самым тяжелым в этой картине?

– Нас сильно заставила понервничать аллегория, символ картины – подсолнуховые поля. Это самый важный образ, но запуск картины из-за финансирования состоялся, когда поля под Алма­ты уже стали облетать. Тогда наша команда срочно рванула в Семипалатинск, но там поля тоже уже полегли. Посоветовали ехать под Усть-Каменогорск, и мы всем табором, с детьми, с актерами, с оборудованием на двух автобусах поехали туда. Это был уже сентябрь-октябрь, накануне выпал снег – и поля уже тоже лежали.

Я была в истерике, когда спасатель Бухтарминского водохранилища сказал, что нужно подняться до Катон-Карагая. «Это недалеко, всего 300 километров, но поля там есть», – сказал он. И мы опять тронулись в нелегкий путь. Но иностранные актеры были довольны – их потрясла неземная красота нашей природы. Этому не помешали ни отсутствие дорог, ни довольно скромные жилищные условия. Видя их восторг, я гордилась своей Родиной.

Проезжали село за селом – везде подсолнуховые поля бывали уже убраны. Срыв картины – это страшно, я нервничала, но в результате мы все-таки нашли то, что искали. Отсняли, вернулись в Алматы доснимать оставшиеся эпизоды.

Шел третий год съемок, мы начали готовиться к фестивалям и прокату и тут... пандемия! Все страны закрыли свои границы. Единственный успокаивающий бонус – картину засчитали 2020 годом, хотя снята она в ­2019-м. И весь следующий год «Подсолнух» триумфально шествовал по мировым кинофестивалям.

– А когда нам, зрителям, ждать картину в прокате?

– Мы планировали в апреле, но из-за январских событий график сместился. С этой картиной я поверила в то, что исход событий может быть самым фантастическим. Была остановка производства на середине процесса в связи со сменой руководства на киностудии, картина пережила пандемию, а потом завоевала огромное количество призов.

Из-за санкций (Россия является страной-посредником при дубляже иностранных картин на русский язык) сейчас в казах­станском кинопрокате сложилась непростая ситуация. Но мне все больше кажется, что казахстанским картинам она даже на руку. У нас снимается много независимых и очень крепких картин. Поэтому есть надежда, что с кинопрокатом все будет хорошо, а последние события доказали, что наши картины завоевывают мир (я имею в виду и Берлинский кинофестиваль, где было отмечено сразу несколько наших фильмов).

В казахском кино появилась плеяда режиссеров, которых можно назвать «новой казахстанской волной». Себя я тоже смею относить к ней. Мы все приблизительно одного возраста – 40+. У нас похожее восприятие мира – мы рассказываем о событиях, которые беспокоят нас самих и наше общество, и, наверное, это нас и объединяет. «Новая волна-2» – это и Аскар Узабаев, и Фархат Шарипов, и Адильхан Ержанов, и Ерлан Нурмагамбетов... Мы все дружим, бываем друг у друга на премьерах, у каждого свое кино, поэтому между нами и нет конкуренции. Во ВГИКЕ, когда мы все учились, нас так и называли – «казахский этаж». Казахстанцы выделялись среди студентов других стран своей теплотой, мы старались быть ближе друг к другу.

Ну а что касается отечественного проката, то самое главное – он стал теперь прокатывать не только картины легкого жанра. У нас появились драмы, триллеры и даже детективные истории. Это означает, что лед тронулся, и кинопрокатчики посмотрели и в нашу сторону тоже. Раньше в Казахстане априори невозможно было показать в кинотеатрах артхаусные картины. Но если не показывать их зрителям, если рас­тить их только на одних, пусть и замечательных комедиях, получается, мы лишаем людей возможности думать.

А мой «Подсолнух» как раз рассчитан и на подростков, и на их родителей, которые хотят вовремя распознать тот период, когда их ребенок начинает закрываться от них и оставаться наедине с проблемой, которая требует решения. Сейчас все – и учителя, и психологи, и родители – заговорили о том, что если наши дети, не найдя у нас помощи, не хотят быть с нами и переступают точку невозврата, значит мы построили неправильное общество…